(на основе труда В.В. Зеньковского «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии», гл.6 «Что и как воспитывать»).
Каждый педагог, остро чувствующий наличие или отсутствие живого отклика сердец своих учеников, задается вопросом: «Действительно ли мой урок принес что-то новое и важное душам большинства из этих ребят, прорастет ли в их сердце зернышко того, что хотелось до них донести?» В духовно-нравственном воспитании (и не только) каждая педагогическая, творческая неудача легко заметна в утрате незримых нитей внимания десятков распахнутых глаз твоих слушателей, хотя порой и очень непростых.
1. Протоиерей Василий Зеньковский напоминает о раздвоенности, извилистости духовной жизни в силу первородной греховности, в силу наличия светлого и темного полюсов «духовного ядра» каждой личности. Основа светлого полюса – «образ Божий» в человеке, темный полюс более поверхностен и образуется наследием «Адамова греха».
«Вместе с ростом добра и света растет само собой и злое, темное в душе – как одновременно с пшеницей растут на поле (в притче Господней) и плевелы. Взаимная сопряженность развития светлого и темного в душе загадочна именно потому, что искушения и соблазны сопровождают все ступени духовного развития, что по мере нашего духовного возрастания они становятся лишь тоньше и незаметнее, что возможность падения не оставляет людей даже на вершинах добродетели» (В.Зеньковский., «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии» стр.129). Преподобный Иоанн Лествечник называл это «невидимой бранью». Преодоление этого раздвоения требует достижения внутренней целостности. Чтобы не ошибиться на пути духовного развития, не пойти по ложному пути, нужен опытный духовник. В раскрытии темы «О совести» мы достаточно подробно объясняем детям, почему сам человек даже с помощью совести, вряд ли сам может точно рассмотреть свое сердце, оценить свои поступки.
2. В Православной Церкви именно иерархический принцип помогает добиться искомой внутренней целостности человека. И Василий Зеньковский подчеркивает, что в свете христианской антропологии иерархический принцип устроения человека означает максимально полное раскрытие образа Божия в нем. Он же предупреждает в теме воспитания, что «…духовное возрастание …без смиренного обращения к благодатной помощи Божией, усиливает в нем (в человеке – д.Д.) темное начало духовности, придает греховности тонкие и
опасные формы…Тема воспитания, как исцеления духовного начала, может быть правильно поставлена лишь как тема спасения и искупления. Только в такой постановке тема воспитания получает свой надлежащий смысл как подготовка к жизни в вечности уже здесь, на земле. Это и есть путь к восстановлению целостности в человеке» (там же, стр.131).
опасные формы…Тема воспитания, как исцеления духовного начала, может быть правильно поставлена лишь как тема спасения и искупления. Только в такой постановке тема воспитания получает свой надлежащий смысл как подготовка к жизни в вечности уже здесь, на земле. Это и есть путь к восстановлению целостности в человеке» (там же, стр.131). 3. Эсхатологический момент подчеркивает то, что воспитание, независимо от его методов или форм, направлено на конкретную личность. В деле воспитания личности и даже детской личности, совсем не стоит бояться, а даже наоборот раскрывать на основе знаний возрастной психологии темы смерти, темы креста и судьбы человека. Удивительным образом простые притчи, рассказы и предания на эту непростую тему трогают и питают детское сердце, стимулируют интенсивность диалога, раскрытие непосредственной логической цепочки детского рассуждения нередко выливается за рамки запланированного занятием времени. Только так можно затронуть самое глубинное, существенное в человеке, а его душа обязательно откликнется.
4. Насколько важен, в какой степени применим в воспитании фактор морального воспитания, когда они действительно в состоянии привести к духовному возрастанию? Тем более что современный мир ярко демонстрирует, насколько велик разброс в понимании добра и зла между отдельными людьми, мировоззрениями, народами и культурами.
Но моральная сторона окажет влияние на нашу целостность только тогда, когда будет поднята не поверхностно, а настолько глубоко, что будет затронуто «духовное ядро» человека. Василий Зеньковский связывает это с важнейшим качеством души человека – совестью. Традиции и нравы, быт целого народа или отдельной общности людей могут искажать, обеднять, калечить совесть. Но если удастся разбудить совесть от непотребной жизни, духовной слепоты, и личность осознает ее чистоту и неподкупность в себе, высокое звание голоса Божия внутри себя, проявление образа Божия в каждом человеке, то чудо воскрешения души более чем реально. К сожалению, мотивы верности, чести, долга и правды в нашем сегодняшнем разлагающемся секулярном обществе никак не запечатлеваются в сознании даже представителей тех профессий, принадлежность к которым предполагает торжественную клятву или присягу. Поэтому и утверждает богословская мысль, что только религиозный мотив способен разбудить совесть, преобразовать духовную сферу с помощью инструмента морали. Когда же чиновник или даже педагог пытается говорить о какой-то отвлеченной, абстрактной, «естественной» духовности, эта подмена граничит с нравственным преступлением.
5. Следующим фактором духовного воспитания протоиерей Василий Зеньковский называет воспитательную функцию дисциплины и работу над характером ребенка. Ценность дисциплины в том, что она составляет связующее звено между духовным ядром личности и ее активностью (поведением). Инструмент дисциплины – важный регулятор приведения к норме духовной жизни, когда не подавляет ее. Налицо противоречие дисциплины тонкому чувству Бога, если первая становится самоцелью и довлеет во всем. На наш взгляд, как условие соблюдения принципа свободы, воспитание дисциплины очень важно связать с добродетелью послушания. Это обусловлено тем, что послушание генетически заложено в самом духовном ядре личности, и раскрытие этой добродетели вполне позволяет овладеть привычкой к дисциплине на уровне сознания. Само же послушание педагогический опыт никак с эмпирическим уровнем личности связать не может.
6. Но, пожалуй, одним из самых важных факторов духовного воспитания является проблема «очищения сердца», как центра души, где вынуждены уживаться добро и зло. Этот главный фактор духовного просветления, духовного устроения Зеньковский называет религиозным вдохновением.
«Ни в организации внешнего поведения, не в устроении и развитии морального разума, а только в религиозных вдохновениях сердца должны мы искать главный фактор духовного созревания… То, что называет молитва «окамененным нечуствием», и есть не что иное, как отсутствие религиозного вдохновения, отсутствие живого и творческого огня в душе, обращенной к Богу… Религиозное вдохновение таинственно в своих корнях, аритмично в своих проявлениях. Оно движется долго извилистыми путями, по мудрому слову Иисуса сына Сирахова, оно долго мучит человека своим водительством» (В.Зеньковский, «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии» стр.137).
И здесь же очень важная мысль ученого исследователя души: «… в педагогическом вхождении в детскую душу нам так нужна помощь Божия, благодатное осенение свыше, — это и свидетельствует о неизбежности супранатурализма в педагогике,… не полагаться только на «естественные» методы воспитания. Говоря глубже, «методы» в строгом смысле неприложимы к духовной жизни как таковой, именно потому, что она не всецело зависит от нас, что ее устроение определяется не одними нами, но и силой Божией. Духовное воспитание не может быть, поэтому всецело «технично», не может быть обеспечено никакими методами» (там же, стр.137). Но с другой стороны, важны и духовно-нравственное воздействие и обращение к душе ребенка, и анализ, правила и обобщение в этом плане, потому что и Божия помощь подается тем, кто ее ищет. Основанием для выработки таких правил, по мнению ученого, является опыт жизни при условии полной обращенности души к Богу. Российская педагогика знает немало примеров яркой иллюстрации этой мысли. Деятельность и труды Константина Ушинского и Рачинского, правила православного семейного воспитания Николая Евграфовича Пестова или труды об устроении души Тамары Александровны Флоренской подтверждают это.
Загадка и задача педагогического исследования в том, чтобы увидеть, как раскрывается в детской душе свобода.
(Черновая цитата З, стр. 138) «То, к чему мы должны стремиться при педагогическом вхождении в детскую жизнь, есть завоевание детского сердца, обращение к свободному движению этого сердца в ту сторону в какую мы хотим направить его… Вопрос, как и при каких условиях может быть вызвано религиозное вдохновение в детской душе, как оно в ней раскрывается?
Признаком религиозного вдохновения Зеньковский называет «памятование о Боге», стояние души перед Богом, и очаг его находится именно в сердце. Иногда можно говорить правильные и верные слова, цитировать Евангелие или святых отцов Церкви, но детское сердце это не затронет. Движения сердца, жизнь духа царственно свободны. В этом загадка религиозного вдохновения. И на вопрос, который задает автор: можно ли строить воспитание на такой силе как вдохновение, он сам отвечает – да. Но воспитательной силой вдохновение становится только тогда, когда оно способно тронуть, зажечь сердца. Этого нельзя сделать через дисциплину или моральное воспитание, воздействуя на сознание.
И даже примеры, когда какая-то истина через познание вдруг заставила душу загореться огнем преданности добру и Богу, лишь подтверждают, что осознание истины закончило процесс обращения души к добру и зажгло сердце огнем особой любви.
Вся тайна слова, обращенного к душе, «…не в интеллектуальном материале; слова зажигают, если в них уже вложен огонь, они действуют, если за словами стоит одушевление, горячий и глубокий подъем у того, кто говорит слова. Вся полнота души, вся внутренняя сила насыщают слова – от них исходит тогда огневая сила…Необходимо, чтобы те, кто слушают и такие даже слова, отнеслись к ним с открытой душой, без иронии, без насмешки, без грубости» (там же, стр. 140). Этот тонкий обоюдный контакт Зеньковский называет духовно-эмоциональным созвучием, именно в нем он видит всю тайну влияния педагога.
Насколько же важна первая встреча с незнакомой детской или юношеской аудиторией, когда опытный педагог за короткое время должен установить с ней устойчивый контакт, заинтересовать излагаемой темой, сосредоточить на ней все внимание слушателей. Методы и приемы овладения аудиторией в столь ограниченный временной период обязаны максимально органично вплетаться в ткань урока.
Когда же педагог добился открытого взгляда десятков пар детских глаз, с этой минуты он начинает пытливую исследовательскую деятельность, не имея уже права утратить драгоценный контакт. Это зависит даже не столько от содержания материала, но скорее от состояния сердца педагога. Вспомним слова одного из сонетов Шекспира: «И сердца к сердцу речь не привлечет, коль не из сердца ваша речь течет». Заглянуть в душу, открыть для себя сердце совсем молодого, но человека, дорогого стоит.
Только в откровенном общении с аудиторией приоткрываются характеры, предпочтения, лидерские амбиции, которые иногда могут под сомнение даже авторитет учителя. Надо уметь быть готовым отстоять и профессиональную честь, и правоту идей излагаемого материала. Попытка разрешить проблему авторитетом власти лишь обнажает профнепригодность. Вот почему прав Константин Ушинский, называя не православную педагогику «безголовым уродом, — без смысла и цели». «Окамененное нечувствие» учителя даже не даст ему надежды понять, насколько отчетлива детям каждая фальшивая в нравственном плане сентенция, слетающая с его уст.
Но все же, главное в этом открытом контакте глаза ребят. Как страшно иногда, заглянуть в них и увидеть выжженные потускневшим образом Божиим детские души. И ты вдруг осознаешь, что не сможешь пробиться к заросшему сорняками лени, равнодушия, зла сердцу, тронуть его, не сможешь перевести с русского на русский очевидные, но недоступные для других для одноклассников из-за кучки эгоистов истины. Каждая такая нереализованная встреча воспринимается как творческая неудача, как маленькая трагедия.
Приведу один пример. Урок с заявленной темой «О послушании» проходил в третьем классе современной школы в одном из микрорайонов города. Было заметно, что родители детей не поскупились на укомплектование класса, в обрамлении всей необходимой аппаратуры и учебных пособий он сиял как игрушка. Возможно, что и само формирование класса протекало по принципу достаточности. Но когда начался факультативный урок, собрать детей самого послушного по определению возраста в единое целое, объединив их идеей архиважной из добродетелей, оказалось практически невозможным.
С началом урока из-под масок миловидных детских лиц сразу в нескольких концах класса вдруг стали проступать мрачные образы тех или иных тяжелейших пороков, обнажая материальные приоритеты их семейного воспитания. Стало жутко оттого, что сразу несколько пар глаз маленьких практичных старичков, циничных, лицемерных, с обожженной родительским грехом душой отливали холодным цветом непробиваемой брони. Передо мной сидели будущие солдаты времен Апокалипсиса, класс при стольких очагах духовно-психологических проблем выглядел разобранным и нежизнеспособным.
Отсюда вытекает еще одна проблема тонкой материи духовно-нравственного воспитания. Разве возможно из среды больного общества, тяжело больной школы извлечь и обучить в целях реализации очередного суперпроекта хотя бы тысячу педагогов с горящим сердцем, способных донести до детей образы и картины крестного пути Того, чей образ запечатлен в каждом из нас? Вспомним, насколько тщательно и трепетно подходил Рачинский к отбору педагогов для своих школ.
7. Еще один непростой вопрос, подробно раскрываемый в исторической перспективе: насколько глубоко духовное просветление может быть сопряжено с красотой, прекрасным образом и в целом, с эстетическим началом.
Здесь приводятся мысли Гоголя об образе, в котором содержится огромная преображающая сила. Образ возвышает, раскрывает какие-то силы в душе, наиболее сиьным воздействием обладает музыка. Зеньковский вспоминает труд проф. Б.П. Вышеславцева «Этика преображенного эроса», на основе ряда психологических теорий (Бодуена и др.) строит теорию преображения души действием прекрасного образа. Это возвышение совершается в сфере эроса, трактуемом в духе Платона.
Но так ли глубоки эти сдвиги, когда «душа склоняется перед правдой, а не перед красотой…действительное преображение сердца определяется не эстетическими, а религиозно-моральными движениями души. Как раз близость эстетических движений к эросу вскрывает причину их поверхностности: они дают мнимую миражную целостность души, лишь на ее поверхности устанавливая гармонию, но вовсе не побеждая внутренних диссонансов души… В эстетической сфере не происходит решительного устранения греха, ибо категория зла не вмещается в эстетические перспективы». И там же, «Вся двусмысленность эстетического вдохновения в душе в том и заключается, что оно по существу проходит мимо внутренней драмы в человеке, утешается и насыщается чисто переферическим переживанием целостности и свободы» (Зеньковский, там же, стр.142-143).
8. Другим фактором духовного возрастания является красота Божьего мира, наша природа, которой так не хватает обществу, тихо съезжающему из сельской глубинки в город, а затем в мегаполис. 
Природа является мощнейшим позывом к творчеству, яркой иллюстрацией разумности, непостижимости и гармоничности Божьего мира, подчиненности его царю всего живого человеку, как это определил Господь.
Природа является мощнейшим позывом к творчеству, яркой иллюстрацией разумности, непостижимости и гармоничности Божьего мира, подчиненности его царю всего живого человеку, как это определил Господь. Без этих незабываемых образов леса или речки, до боли знакомого рельефа и климата родного края, населяющих его растений и животных, воспитания в ребенке привычки возделывать землю, открывать секреты общения с животным миром, трудно себе представить – где еще можно взять образы для детского творчества и вдохновения. Мы можем только удивляться, насколько в условиях урбанизированного перекоса может быть скудна, фрагментарна, и запутана у детей разных возрастов складывающаяся мировоззренческая картина. Когда на улице встречаешь детский садик или школу, зажатые, стиснутые каменными глыбами мегаполиса, с редкими хилыми деревцами, становится не по себе.
Перед глазами встают несмышленые еще заложники, которым воспитатели или учителя биологии по картинкам или пыльным чучелам рассказывают о непередаваемой красоте огромного Божьего мира. Когда хомячок или редкая рыбка в аквариуме должны заменить запахи и звуки, краски такой родной и связанной родительским домом деревенской жизни с ее закатами и рассветами, что нам, — взрослым дядям и тетям до сих пор служит великим творческим импульсом и мотивом.
Ради каких же высоких целей мы отказали в этом нашим детям и внукам. Каким образом в условиях тесной квартиры мы приучим наших детей к важнейшему стимулу нравственности – полезному труду? Как потом, им, подрастающим, мы объясним, что такое Родина? Нам, обладателям самых безбрежных 
российских просторов с уникальным набором временных поясов и климатических зон, пытаются доказать, что мы нисколько не лучше, чем жители какого-нибудь Люксембурга или Скандинавии.
российских просторов с уникальным набором временных поясов и климатических зон, пытаются доказать, что мы нисколько не лучше, чем жители какого-нибудь Люксембурга или Скандинавии. Приведем слова В. Зеньковского: «Космические лучи, зажигающие наш дух радостью и творческой силой, существенно церковны… Церковь обращается к нам через красоту и правду природы, это ее духовная сила стучится к нам и вдохновляет и окрыляет нас… Только в рамках Церкви духовно плодотворными оказываются влияния природы, людей, наша собственная жизнь» (В. Зеньковский. «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии» стр.145).
Может быть, поэтому маковки Церквей сегодня так органично вписываются в любой пейзаж, сельский или городской. Полуразрушенная Церковь в умирающем селе означает Надежду и Веру на лучшее: если жажда церковной жизни не объединит даже несколько десятков «праведников» в восстановлении иерархии сельского уклада, сначала исчезает школа, слабеет хор детских голосов — село обречено.
9. Наконец, главный фактор духовного развития личности — в жизни Церкви, в храмовой богослужебной жизни. «таинства, 
совершаемые Церковью, и являются главной силой духовного возрастания» (там же, стр. 145). Если, по словам Симеона Нового Богослова первое таинство крещения запечатлевается особой печатью в сердце человека, то укрепляющая сила Благодати Божьей поддерживается именно через таинства исповеди и причастия. «Когда через священника Господь прощает наши грехи,.. мы реально и подлинно становимся свободны от греха. Именно в этой радости и духовной свободе духовная 
жизнь утверждается в Боге, насыщается благодатной силой Божией» (там же, стр.145).
совершаемые Церковью, и являются главной силой духовного возрастания» (там же, стр. 145). Если, по словам Симеона Нового Богослова первое таинство крещения запечатлевается особой печатью в сердце человека, то укрепляющая сила Благодати Божьей поддерживается именно через таинства исповеди и причастия. «Когда через священника Господь прощает наши грехи,.. мы реально и подлинно становимся свободны от греха. Именно в этой радости и духовной свободе духовная жизнь утверждается в Боге, насыщается благодатной силой Божией» (там же, стр.145). Если мы принимаем главной задачей воспитания духовное устроение, то главные средства воспитания (школьное, внешкольное, семейное) должны, по словам В. Зеньковского, в физическом, интеллектуальном, эстетическом, моральном, религиозном развитии, социальной адаптации стремиться к духовному началу.
Диакон Димитрий Бурков
(на основе труда В.В. Зеньковского «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии», гл.6 «Что и как воспитывать»).
Каждый педагог, остро чувствующий наличие или отсутствие живого отклика сердец своих учеников, задается вопросом: «Действительно ли мой урок принес что-то новое и важное душам большинства из этих ребят, прорастет ли в их сердце зернышко того, что хотелось до них донести?» В духовно-нравственном воспитании (и не только) каждая педагогическая, творческая неудача легко заметна в утрате незримых нитей внимания десятков распахнутых глаз твоих слушателей, хотя порой и очень непростых.
1. Протоиерей Василий Зеньковский напоминает о раздвоенности, извилистости духовной жизни в силу первородной греховности, в силу наличия светлого и темного полюсов «духовного ядра» каждой личности. Основа светлого полюса – «образ Божий» в человеке, темный полюс более поверхностен и образуется наследием «Адамова греха».
«Вместе с ростом добра и света растет само собой и злое, темное в душе – как одновременно с пшеницей растут на поле (в притче Господней) и плевелы. Взаимная сопряженность развития светлого и темного в душе загадочна именно потому, что искушения и соблазны сопровождают все ступени духовного развития, что по мере нашего духовного возрастания они становятся лишь тоньше и незаметнее, что возможность падения не оставляет людей даже на вершинах добродетели» (В.Зеньковский., «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии» стр.129). Преподобный Иоанн Лествечник называл это «невидимой бранью». Преодоление этого раздвоения требует достижения внутренней целостности. Чтобы не ошибиться на пути духовного развития, не пойти по ложному пути, нужен опытный духовник. В раскрытии темы «О совести» мы достаточно подробно объясняем детям, почему сам человек даже с помощью совести, вряд ли сам может точно рассмотреть свое сердце, оценить свои поступки.
2. В Православной Церкви именно иерархический принцип помогает добиться искомой внутренней целостности человека. И Василий Зеньковский подчеркивает, что в свете христианской антропологии иерархический принцип устроения человека означает максимально полное раскрытие образа Божия в нем. Он же предупреждает в теме воспитания, что «…духовное возрастание …без смиренного обращения к благодатной помощи Божией, усиливает в нем (в человеке – д.Д.) темное начало духовности, придает греховности тонкие и опасные формы…Тема воспитания, как исцеления духовного начала, может быть правильно поставлена лишь как тема спасения и искупления. Только в такой постановке тема воспитания получает свой надлежащий смысл как подготовка к жизни в вечности уже здесь, на земле. Это и есть путь к восстановлению целостности в человеке» (там же, стр.131).
опасные формы…Тема воспитания, как исцеления духовного начала, может быть правильно поставлена лишь как тема спасения и искупления. Только в такой постановке тема воспитания получает свой надлежащий смысл как подготовка к жизни в вечности уже здесь, на земле. Это и есть путь к восстановлению целостности в человеке» (там же, стр.131). 3. Эсхатологический момент подчеркивает то, что воспитание, независимо от его методов или форм, направлено на конкретную личность. В деле воспитания личности и даже детской личности, совсем не стоит бояться, а даже наоборот раскрывать на основе знаний возрастной психологии темы смерти, темы креста и судьбы человека. Удивительным образом простые притчи, рассказы и предания на эту непростую тему трогают и питают детское сердце, стимулируют интенсивность диалога, раскрытие непосредственной логической цепочки детского рассуждения нередко выливается за рамки запланированного занятием времени. Только так можно затронуть самое глубинное, существенное в человеке, а его душа обязательно откликнется.
4. Насколько важен, в какой степени применим в воспитании фактор морального воспитания, когда они действительно в состоянии привести к духовному возрастанию? Тем более что современный мир ярко демонстрирует, насколько велик разброс в понимании добра и зла между отдельными людьми, мировоззрениями, народами и культурами.
Но моральная сторона окажет влияние на нашу целостность только тогда, когда будет поднята не поверхностно, а настолько глубоко, что будет затронуто «духовное ядро» человека. Василий Зеньковский связывает это с важнейшим качеством души человека – совестью. Традиции и нравы, быт целого народа или отдельной общности людей могут искажать, обеднять, калечить совесть. Но если удастся разбудить совесть от непотребной жизни, духовной слепоты, и личность осознает ее чистоту и неподкупность в себе, высокое звание голоса Божия внутри себя, проявление образа Божия в каждом человеке, то чудо воскрешения души более чем реально. К сожалению, мотивы верности, чести, долга и правды в нашем сегодняшнем разлагающемся секулярном обществе никак не запечатлеваются в сознании даже представителей тех профессий, принадлежность к которым предполагает торжественную клятву или присягу. Поэтому и утверждает богословская мысль, что только религиозный мотив способен разбудить совесть, преобразовать духовную сферу с помощью инструмента морали. Когда же чиновник или даже педагог пытается говорить о какой-то отвлеченной, абстрактной, «естественной» духовности, эта подмена граничит с нравственным преступлением.
5. Следующим фактором духовного воспитания протоиерей Василий Зеньковский называет воспитательную функцию дисциплины и работу над характером ребенка. Ценность дисциплины в том, что она составляет связующее звено между духовным ядром личности и ее активностью (поведением). Инструмент дисциплины – важный регулятор приведения к норме духовной жизни, когда не подавляет ее. Налицо противоречие дисциплины тонкому чувству Бога, если первая становится самоцелью и довлеет во всем. На наш взгляд, как условие соблюдения принципа свободы, воспитание дисциплины очень важно связать с добродетелью послушания. Это обусловлено тем, что послушание генетически заложено в самом духовном ядре личности, и раскрытие этой добродетели вполне позволяет овладеть привычкой к дисциплине на уровне сознания. Само же послушание педагогический опыт никак с эмпирическим уровнем личности связать не может.
6. Но, пожалуй, одним из самых важных факторов духовного воспитания является проблема «очищения сердца», как центра души, где вынуждены уживаться добро и зло. Этот главный фактор духовного просветления, духовного устроения Зеньковский называет религиозным вдохновением.
«Ни в организации внешнего поведения, не в устроении и развитии морального разума, а только в религиозных вдохновениях сердца должны мы искать главный фактор духовного созревания… То, что называет молитва «окамененным нечуствием», и есть не что иное, как отсутствие религиозного вдохновения, отсутствие живого и творческого огня в душе, обращенной к Богу… Религиозное вдохновение таинственно в своих корнях, аритмично в своих проявлениях. Оно движется долго извилистыми путями, по мудрому слову Иисуса сына Сирахова, оно долго мучит человека своим водительством» (В.Зеньковский, «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии» стр.137).
И здесь же очень важная мысль ученого исследователя души: «… в педагогическом вхождении в детскую душу нам так нужна помощь Божия, благодатное осенение свыше, — это и свидетельствует о неизбежности супранатурализма в педагогике,… не полагаться только на «естественные» методы воспитания. Говоря глубже, «методы» в строгом смысле неприложимы к духовной жизни как таковой, именно потому, что она не всецело зависит от нас, что ее устроение определяется не одними нами, но и силой Божией. Духовное воспитание не может быть, поэтому всецело «технично», не может быть обеспечено никакими методами» (там же, стр.137). Но с другой стороны, важны и духовно-нравственное воздействие и обращение к душе ребенка, и анализ, правила и обобщение в этом плане, потому что и Божия помощь подается тем, кто ее ищет. Основанием для выработки таких правил, по мнению ученого, является опыт жизни при условии полной обращенности души к Богу. Российская педагогика знает немало примеров яркой иллюстрации этой мысли. Деятельность и труды Константина Ушинского и Рачинского, правила православного семейного воспитания Николая Евграфовича Пестова или труды об устроении души Тамары Александровны Флоренской подтверждают это.
Загадка и задача педагогического исследования в том, чтобы увидеть, как раскрывается в детской душе свобода.
(Черновая цитата З, стр. 138) «То, к чему мы должны стремиться при педагогическом вхождении в детскую жизнь, есть завоевание детского сердца, обращение к свободному движению этого сердца в ту сторону в какую мы хотим направить его… Вопрос, как и при каких условиях может быть вызвано религиозное вдохновение в детской душе, как оно в ней раскрывается?
Признаком религиозного вдохновения Зеньковский называет «памятование о Боге», стояние души перед Богом, и очаг его находится именно в сердце. Иногда можно говорить правильные и верные слова, цитировать Евангелие или святых отцов Церкви, но детское сердце это не затронет. Движения сердца, жизнь духа царственно свободны. В этом загадка религиозного вдохновения. И на вопрос, который задает автор: можно ли строить воспитание на такой силе как вдохновение, он сам отвечает – да. Но воспитательной силой вдохновение становится только тогда, когда оно способно тронуть, зажечь сердца. Этого нельзя сделать через дисциплину или моральное воспитание, воздействуя на сознание.
И даже примеры, когда какая-то истина через познание вдруг заставила душу загореться огнем преданности добру и Богу, лишь подтверждают, что осознание истины закончило процесс обращения души к добру и зажгло сердце огнем особой любви.
Вся тайна слова, обращенного к душе, «…не в интеллектуальном материале; слова зажигают, если в них уже вложен огонь, они действуют, если за словами стоит одушевление, горячий и глубокий подъем у того, кто говорит слова. Вся полнота души, вся внутренняя сила насыщают слова – от них исходит тогда огневая сила…Необходимо, чтобы те, кто слушают и такие даже слова, отнеслись к ним с открытой душой, без иронии, без насмешки, без грубости» (там же, стр. 140). Этот тонкий обоюдный контакт Зеньковский называет духовно-эмоциональным созвучием, именно в нем он видит всю тайну влияния педагога.
Насколько же важна первая встреча с незнакомой детской или юношеской аудиторией, когда опытный педагог за короткое время должен установить с ней устойчивый контакт, заинтересовать излагаемой темой, сосредоточить на ней все внимание слушателей. Методы и приемы овладения аудиторией в столь ограниченный временной период обязаны максимально органично вплетаться в ткань урока.
Когда же педагог добился открытого взгляда десятков пар детских глаз, с этой минуты он начинает пытливую исследовательскую деятельность, не имея уже права утратить драгоценный контакт. Это зависит даже не столько от содержания материала, но скорее от состояния сердца педагога. Вспомним слова одного из сонетов Шекспира: «И сердца к сердцу речь не привлечет, коль не из сердца ваша речь течет». Заглянуть в душу, открыть для себя сердце совсем молодого, но человека, дорогого стоит.
Только в откровенном общении с аудиторией приоткрываются характеры, предпочтения, лидерские амбиции, которые иногда могут под сомнение даже авторитет учителя. Надо уметь быть готовым отстоять и профессиональную честь, и правоту идей излагаемого материала. Попытка разрешить проблему авторитетом власти лишь обнажает профнепригодность. Вот почему прав Константин Ушинский, называя не православную педагогику «безголовым уродом, — без смысла и цели». «Окамененное нечувствие» учителя даже не даст ему надежды понять, насколько отчетлива детям каждая фальшивая в нравственном плане сентенция, слетающая с его уст.
Но все же, главное в этом открытом контакте глаза ребят. Как страшно иногда, заглянуть в них и увидеть выжженные потускневшим образом Божиим детские души. И ты вдруг осознаешь, что не сможешь пробиться к заросшему сорняками лени, равнодушия, зла сердцу, тронуть его, не сможешь перевести с русского на русский очевидные, но недоступные для других для одноклассников из-за кучки эгоистов истины. Каждая такая нереализованная встреча воспринимается как творческая неудача, как маленькая трагедия.
Приведу один пример. Урок с заявленной темой «О послушании» проходил в третьем классе современной школы в одном из микрорайонов города. Было заметно, что родители детей не поскупились на укомплектование класса, в обрамлении всей необходимой аппаратуры и учебных пособий он сиял как игрушка. Возможно, что и само формирование класса протекало по принципу достаточности. Но когда начался факультативный урок, собрать детей самого послушного по определению возраста в единое целое, объединив их идеей архиважной из добродетелей, оказалось практически невозможным.
С началом урока из-под масок миловидных детских лиц сразу в нескольких концах класса вдруг стали проступать мрачные образы тех или иных тяжелейших пороков, обнажая материальные приоритеты их семейного воспитания. Стало жутко оттого, что сразу несколько пар глаз маленьких практичных старичков, циничных, лицемерных, с обожженной родительским грехом душой отливали холодным цветом непробиваемой брони. Передо мной сидели будущие солдаты времен Апокалипсиса, класс при стольких очагах духовно-психологических проблем выглядел разобранным и нежизнеспособным.
Отсюда вытекает еще одна проблема тонкой материи духовно-нравственного воспитания. Разве возможно из среды больного общества, тяжело больной школы извлечь и обучить в целях реализации очередного суперпроекта хотя бы тысячу педагогов с горящим сердцем, способных донести до детей образы и картины крестного пути Того, чей образ запечатлен в каждом из нас? Вспомним, насколько тщательно и трепетно подходил Рачинский к отбору педагогов для своих школ.
7. Еще один непростой вопрос, подробно раскрываемый в исторической перспективе: насколько глубоко духовное просветление может быть сопряжено с красотой, прекрасным образом и в целом, с эстетическим началом.
Здесь приводятся мысли Гоголя об образе, в котором содержится огромная преображающая сила. Образ возвышает, раскрывает какие-то силы в душе, наиболее сиьным воздействием обладает музыка. Зеньковский вспоминает труд проф. Б.П. Вышеславцева «Этика преображенного эроса», на основе ряда психологических теорий (Бодуена и др.) строит теорию преображения души действием прекрасного образа. Это возвышение совершается в сфере эроса, трактуемом в духе Платона.
Но так ли глубоки эти сдвиги, когда «душа склоняется перед правдой, а не перед красотой…действительное преображение сердца определяется не эстетическими, а религиозно-моральными движениями души. Как раз близость эстетических движений к эросу вскрывает причину их поверхностности: они дают мнимую миражную целостность души, лишь на ее поверхности устанавливая гармонию, но вовсе не побеждая внутренних диссонансов души… В эстетической сфере не происходит решительного устранения греха, ибо категория зла не вмещается в эстетические перспективы». И там же, «Вся двусмысленность эстетического вдохновения в душе в том и заключается, что оно по существу проходит мимо внутренней драмы в человеке, утешается и насыщается чисто переферическим переживанием целостности и свободы» (Зеньковский, там же, стр.142-143).
8. Другим фактором духовного возрастания является красота Божьего мира, наша природа, которой так не хватает обществу, тихо съезжающему из сельской глубинки в город, а затем в мегаполис. Природа является мощнейшим позывом к творчеству, яркой иллюстрацией разумности, непостижимости и гармоничности Божьего мира, подчиненности его царю всего живого человеку, как это определил Господь.
Природа является мощнейшим позывом к творчеству, яркой иллюстрацией разумности, непостижимости и гармоничности Божьего мира, подчиненности его царю всего живого человеку, как это определил Господь. Без этих незабываемых образов леса или речки, до боли знакомого рельефа и климата родного края, населяющих его растений и животных, воспитания в ребенке привычки возделывать землю, открывать секреты общения с животным миром, трудно себе представить – где еще можно взять образы для детского творчества и вдохновения. Мы можем только удивляться, насколько в условиях урбанизированного перекоса может быть скудна, фрагментарна, и запутана у детей разных возрастов складывающаяся мировоззренческая картина. Когда на улице встречаешь детский садик или школу, зажатые, стиснутые каменными глыбами мегаполиса, с редкими хилыми деревцами, становится не по себе.
Перед глазами встают несмышленые еще заложники, которым воспитатели или учителя биологии по картинкам или пыльным чучелам рассказывают о непередаваемой красоте огромного Божьего мира. Когда хомячок или редкая рыбка в аквариуме должны заменить запахи и звуки, краски такой родной и связанной родительским домом деревенской жизни с ее закатами и рассветами, что нам, — взрослым дядям и тетям до сих пор служит великим творческим импульсом и мотивом.
Ради каких же высоких целей мы отказали в этом нашим детям и внукам. Каким образом в условиях тесной квартиры мы приучим наших детей к важнейшему стимулу нравственности – полезному труду? Как потом, им, подрастающим, мы объясним, что такое Родина? Нам, обладателям самых безбрежных российских просторов с уникальным набором временных поясов и климатических зон, пытаются доказать, что мы нисколько не лучше, чем жители какого-нибудь Люксембурга или Скандинавии.
российских просторов с уникальным набором временных поясов и климатических зон, пытаются доказать, что мы нисколько не лучше, чем жители какого-нибудь Люксембурга или Скандинавии. Приведем слова В. Зеньковского: «Космические лучи, зажигающие наш дух радостью и творческой силой, существенно церковны… Церковь обращается к нам через красоту и правду природы, это ее духовная сила стучится к нам и вдохновляет и окрыляет нас… Только в рамках Церкви духовно плодотворными оказываются влияния природы, людей, наша собственная жизнь» (В. Зеньковский. «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии» стр.145).
Может быть, поэтому маковки Церквей сегодня так органично вписываются в любой пейзаж, сельский или городской. Полуразрушенная Церковь в умирающем селе означает Надежду и Веру на лучшее: если жажда церковной жизни не объединит даже несколько десятков «праведников» в восстановлении иерархии сельского уклада, сначала исчезает школа, слабеет хор детских голосов — село обречено.
9. Наконец, главный фактор духовного развития личности — в жизни Церкви, в храмовой богослужебной жизни. «таинства, совершаемые Церковью, и являются главной силой духовного возрастания» (там же, стр. 145). Если, по словам Симеона Нового Богослова первое таинство крещения запечатлевается особой печатью в сердце человека, то укрепляющая сила Благодати Божьей поддерживается именно через таинства исповеди и причастия. «Когда через священника Господь прощает наши грехи,.. мы реально и подлинно становимся свободны от греха. Именно в этой радости и духовной свободе духовная жизнь утверждается в Боге, насыщается благодатной силой Божией» (там же, стр.145).
совершаемые Церковью, и являются главной силой духовного возрастания» (там же, стр. 145). Если, по словам Симеона Нового Богослова первое таинство крещения запечатлевается особой печатью в сердце человека, то укрепляющая сила Благодати Божьей поддерживается именно через таинства исповеди и причастия. «Когда через священника Господь прощает наши грехи,.. мы реально и подлинно становимся свободны от греха. Именно в этой радости и духовной свободе духовная жизнь утверждается в Боге, насыщается благодатной силой Божией» (там же, стр.145). Если мы принимаем главной задачей воспитания духовное устроение, то главные средства воспитания (школьное, внешкольное, семейное) должны, по словам В. Зеньковского, в физическом, интеллектуальном, эстетическом, моральном, религиозном развитии, социальной адаптации стремиться к духовному началу.
Диакон Димитрий Бурков